Хоумскулер в университете

Не то чтобы школьные занятия или общественная жизнь сильно достали меня. Но я никогда не подозревала, насколько унылой может быть классная комната.

поступила в институт, когда мне было 18, как и все остальные. Но в отличие от других людей, я никогда раньше не училась в школе. Первый экзамен, который я когда-либо сдала, был SAT (экзамен, который сдают американцы для поступления в университет). День, когда я его сдавала, и был первым днем, когда я посетила класс средней школы. Он не был похож на забавное место.

Обучение в университете я начала с музыкального отделения, потому что я еще не знала, что я хочу изучать, но знала, что я люблю музыку. Введение в музыкальную педагогику вела преподавательница, которую я буду называть г-жой Грымзой, она учила детей в детском саду при местной школе, прежде чем пришла на факультет в университете. Она заставила нас слушать песенки типа «Колеса автобуса все крутятся и крутятся!» Она хотела, чтобы мы поделились воспоминаниями о своих учителях музыки в детском саду и в первом классе.

У всех были какие-то воспоминания: музыкальный треугольник, хороводы, радужные ксилофоны.

- Дело в том, - сказала я, – что я не ходила в школу. Но мой папа джазовый пианист. Он играл каждый день, когда я была маленькой девочкой. Я сидела рядом с фортепиано, и он спрашивал, могу ли я запомнить мелодию, или разучивал со мной несколько нот. Иногда я сидела вместе с ним на кушетке в сумраке гостиной, и мы вместе слушали «Планеты» Густава Холста, болтая о том, какой страшный Марс и какой большой Юпитер. Мы почти никогда не слушали музыку.

Но до того как я успела что-либо сказать, г-жа Грымза перебила меня.

- Домашнее обучение? – спросила она строго.

- Да, - сказала я с самой вежливой улыбкой.

- Хорошо, вы можете не участвовать. - И она пошла дальше.

была хоумскулером. Точнее даже анскулером, потому что я и мои братья никогда не придерживались формального учебного плана. Но даже хоумскулинг звучит достаточно радикально, так что я обычно использовала этот термин, чтобы описать, как я росла. Последняя перепись американских хоумскулеров проводилась Министерством Образования США в 2007. По ее данным, примерно около 1,5 миллионов хоумскулеров было в стране на тот момент, их количество выросло с 1,1 миллиона в 2003 году. Мало кто имеет представление сколько среди них анскулеров. Но вряд ли будет ошибкой сказать, что нас стало больше. Я выгляжу вполне нормальной, честно. Никто не считает меня фриком. И это важно, потому что если бы я не выглядела нормальной, то это было бы плохо для всех анскулеров. Нас очень мало и у общества было мало времени, чтобы узнать нас.

Как и о других меньшинствах, о нас сложилось множество стереотипов. Люди неправильно нас воспринимают и продолжают думать о нас неправильно. Например, они думают, что хоумскулеры – это христиане-евангелисты, которые не верят в эволюцию, или что дети-хоусмкулеры не могут социализироваться, что мы полнейшие кретины, которые выигрывают конкурсы на знание орфографии, но не воспринимают простую поп-культуру. Мы все - радикальные хиппи или странные вундеркинды. Что бы люди ни думали о домашнем обучении, они уверены, что это разрушительно для психики. Мы заставляем людей чувствовать себя некомфортно, даже злиться, возможно, просто потому что они нас плохо знают.

- Насколько надо быть самоуверенными, - говорят они – чтобы думать, что они знают лучше, чем все остальные в мире?

Это о моих родителях, потому что первоначально принимали решение они. Иногда весь гнев направлен на моих родителей (в основном, на маму), а я получаю по полной горькую непонятную жалость.

- Бедняжка! Тебе не позволили быть такой же, как все остальные дети…

Это, определенно, правда.

- Какая самоуверенность, - людям нравится говорить о моих родителях, - думать, что ты можешь своему ребенку дать образование лучше, чем квалифицированные преподаватели!

- Я бы никогда так не смогла, - часто говорят женщины моей матери, - у меня нет столько энергии.

- Но как они изучают естественные науки вне стен школьных лабораторий? – говорят они все в унисон. Эти люди понятия не имеют, как работает анскулинг.

И мне трудно им это объяснить. Потому что анскулинг, по-моему, учит также как и жизнь. Это не было эффектным политическим протестом против нашего расколотого социума. Мои родители решили не водить меня в школу просто потому, что им нравилось проводить время со мной. Это звучит слишком просто. Были ли они радикальными анархистами или состояли в движении за свободную любовь? Нет. Они просто два храбрых человека, которые верят, что дети умны от природы и естественным путем выучат те вещи, которые им будут необходимы для развития. В результате, я очень вежлива в общении и довольно плохо знаю математику. Мои родители были предпринимателями. У них был собственный бизнес, когда я родилась. Они думали, что у них получится это сделать. Они не думали, что они умнее всех, а просто доверяли себе.

ля меня домашнее обучение означало возможность читать весь день, а затем читать весь следующий день. Это означало возможность пойти учиться к людям, работой которых я восхищалась, проводить много времени, играя в ручье неподалеку, писать книги, которых я не могла найти, но хотела прочесть, пытаться ставить пьесы Шекспира, учиться игре на фортепиано и греческому языку, и все это - совершенно не беспокоясь о том, что случится, если у меня не получится. Домашнее обучение – это когда можно сделать ошибку и у нее не будет больших последствий, чем минутное затруднение. Потому что мне не надо было достигать каких-то определенных уровней. Я просто старалась сделать лучше, потому что мне хотелось сделать лучше, потому что, я думаю, все люди стремятся к тому, чтобы сделать лучше то, что они делают.

Затем был случайный учебник по математике и онлайн курс биологии, который нашла и купила моя мама, когда ее стало это волновать. Иногда она становилась слишком обеспокоенной. Что, если я отстаю от школьников? Что, если я не поступлю в колледж? Было важно, чтобы я хорошо умела делать все то, что, как предполагается, должны уметь все. Я не волновалась. Я была счастлива.

Я думала, что в колледже будет интересно, но я не считала его такой уж необходимостью, и я подала документы только в одно заведение, государственный университет, который я выбрала из-за близости к моей работе и относительно низкую стоимость обучения. У хоумскулеров в 15 лет часто уже есть работа, и у меня она была. Я была ответственной за обряд бар-мицва в нашей синагоге и обучала ему других. Я была одной из тех, кто пел молитвы на иврите с бимы, с подиума напротив раввина. Иногда взрослые спрашивали у меня совета. Я была лидером общины. Я зарабатывала больше денег, чем кто-либо из моих друзей (многие из них ходили в школу, и у них не было времени, чтобы работать столько, сколько работала я). Предполагалось, что колледж будет просто «конфеткой» по сравнению с этим. Но я не имела ни малейшего представления о том, какая это будет «конфетка».

Колледж, как оказалось, был уродливым местом с несуразной архитектурой, окруженным маленьким просевшим, отпугивающим городком. Я получила большую стипендию по результатам тестирования и «место в рейтинге класса». Баллы за тест у меня был высокие, но, на мой взгляд, этот тест ни о чем не говорит. Затем я должна была определить свой уровень в классе. Класса у меня не было, поэтому я сказала, что я первая. Хотя, справедливости ради, надо сказать, что я была бы последней.

- Лгать не стоит, - сказала моя мама.

- Почему нет? – сказал мой папа, - Посмотри, насколько это все глупо.

была наивной. Стыдно в этом признаться, но это так. Я думала, что колледж будет полон студентов, жаждущих знаний и движения вперед. Мама тоже так думала. Ее семья не могла позволить себе этого, поэтому она никогда не училась в университете, но она всегда представляла себе обучение в колледже чем-то фантастическим и расширяющим границы окружающего мира. Папа тоже не ходил в колледж, потому что его семья не могла себе этого позволить, но ему это представлялось достаточно скучным.

Так как я была наивна, я не знала, что музыкальная специализация звучит не совсем так, как какая-либо другая специализация. Или что государственный университет - это совершенно не одно и то же, что и частный. Для меня колледж был просто колледжем. Как хоумскулер, я не изучала ничего отдельно, оторвано от других дисциплин, и не выстраивала знания согласно какому-то рейтингу или признанной ценности. В колледже мне это удавалось лучше, но это же делало жизнь менее интересной.

Это был один из самых жестких уроков, которые я получила в колледже. В классе жизнь становится менее интересной. В колледже ты не должен вносить собственный вклад в процесс. Если это не один из тех предметов, где участие составляет 15 процентов итоговой оценки. Эти предметы нравились мне больше всего.

Также я узнала, каково это – чувствовать, что тебе невыносимо скучно. Я узнала, что гораздо важнее запомнить, чем понять. Узнала, что круто - это напиваться и не признаваться в этом, как однажды сделала моя подруга по этажу, и что из-за этих пьянок ты становишься персоной №1. Еще узнала, что круто не беспокоиться об учебе и смешно закрыться в здании от кого-то, кто пытался войти, и важно собраться всем вместе в холле общежития, чтобы покричать: «Убирайся!!» девушке из другой школы, которая приехала увидеться с парнем, который в это время истерично кричал, будучи запертым против своей воли.

Еще узнала, что мне не было позволено высказываться на уроке г-жи Грымзы. В следующий раз, когда я подняла руку, она сказала остальным студентам: «Кейт была хоумскулером, поэтому она не может участвовать в нашей дискуссии». И она больше никогда ко мне не обращалась.

- Разве она может снижать оценку из-за этого? - спросила я, протягивая мой недавний тест другу, - Разве это не правильный ответ? Ты что написал?

Он показал мне. Он написал то же самое. И она не снизила ему балл.

- Мне нужно идти к декану или еще куда-то? – вздохнула я.

- Думаю, да.

Я не хотела. Я хотела сделать вид, что г-жа Грымза не смотрела на меня предвзято. Мне хотелось сделать вид, что в колледже люди умнее, чем вне стен колледжа. По идее, они должны были знать больше о том, как устроен мир.

Мне нужен был совет. Я выбрала самого страшного, самого известного, самого бородатого преподавателя и попросила его о встрече.

- Мне тяжело, - сказала я ему, - Все это мне вновинку. Я была хоумскулером.

- О! – сказал он, искоса глядя на меня, как на загадку, которую появился шанс разгадать, - Хоумскулер. И теперь здесь. Испытание огнем. Он покачал головой и захихикал так, как могут только очень бородатые и очень уважаемые преподаватели.

- Ну, - произнес он так, как будто нам предстоял долгий разговор, - это социализация?

- Не совсем, - сказала я. Я вздохнула про себя. Он мне нравился.

лавным образом, проблема в том, что я думала, что колледж будет началом нового восхитительного периода в жизни. А вместо этого я чувствую, что это наоборот конец. Раньше обучение могло начаться в любой момент, и для этого не надо было ждать, когда преподаватель встанет у доски и начнет говорить. Можно было дружить с кем угодно, а не только с людьми строго твоего возраста. В домашнем обучении было много проблем и вот сейчас они становятся очевидными. Домашнее обучение заставило меня ожидать слишком многого. Оно дало мне много времени для того, чтобы подумать, кто я, поэтому мне не нужно делать этого сейчас. Колледж слишком искусственен для меня, тут все не так, как в реальном мире.

И это даже забавно, потому как всю мою жизнь люди говорили мне о том, что я, должно быть, не знаю реальной жизни. Люди часто думают, что хоумскулеры живут своей жизнью в своем маленьком замкнутом мире. Я не знаю, как доступно описать им свою жизнь. Не знаю, как преподнести бескрайний мир моего детства, в котором имели место правила, и я упорно трудилась над чем-то, просто потому что это было интересно. Что это за мир? Он не нормален. В нем нет уровней и степеней.

- Ну, как дела? – спрашивала моя мама. Ей не терпелось узнать, вероятно, как и любой другой маме. Я не хотела ее разочаровывать. Я хотела, чтобы она чувствовала, что хоумскулинг был правильным путем и имел успех. Успех, который подготовил меня для следующего шага. Поэтому я не говорила ей, что мои младшие братья были гораздо остроумнее студентов, которых мне довелось увидеть. Я не говорила ей, что они гораздо больше знали об эпохе Просвещения, чем однокурсники, с которыми я ходила на уроки истории. Я не рассказывала ей о г-же Грымзе. Но я также и не лгала ей.

- Я получаю хорошие оценки, - говорила я ей.

Источник

Назад в раздел